В Индии разворачивается тихая, но ожесточенная борьба за умы самого многочисленного в мире молодого поколения. С одной стороны – правительство Нарендры Моди с его масштабной Национальной образовательной политикой (NEP), с другой – коалиция педагогов и активистов с альтернативной Народной образовательной политикой (PEP). Этот конфликт – не просто бюрократический спор, а фундаментальное столкновение взглядов на будущее индийской нации и ее демократических основ.
Представленная в 2020 году в разгар пандемии практически без парламентских дебатов, NEP позиционировалась как реформа, призванная модернизировать школы и возродить гордость за цивилизационное наследие Индии. Однако критики увидели в документе попытку централизовать власть, навязать единую идеологию и ускорить приватизацию образования. Для многих педагогов и лидеров отдельных штатов это выглядело не как прорыв, а как стремление установить контроль над сознанием молодежи.
В ответ возникло мощное общественное движение, предложившее свой проект. Учительские союзы и организации гражданского общества разработали Народную образовательную политику, которая предлагает радикально иное видение – систему, построенную на принципах федерализма, культурного плюрализма и убежденности, что образование является не товаром, а важнейшим общественным благом.
Наибольшие споры вызывает стремление NEP к централизации. Исторически сфера образования в Индии находилась в совместном ведении центра и штатов. Новый документ, разработанный в Дели, стремится ввести единую национальную учебную программу, подрывая этот хрупкий баланс. Такие штаты, как Тамилнад, Керала и Западная Бенгалия, активно сопротивляются, отстаивая свое право формировать политику, отвечающую их языковым и культурным особенностям. Верховный суд также подчеркнул, что штаты нельзя принуждать к подчинению, напомнив о федеративном устройстве страны.
Экономический аспект реформы также вызывает озабоченность. Несмотря на обещания тратить на образование 6% ВВП, государственные расходы в этой сфере стагнируют и даже сокращаются в реальном выражении. Образовавшийся вакуум быстро заполняют частные игроки – от элитных школ до агрессивно растущей EdTech-индустрии. Это приводит к углублению социального расслоения, при котором богатые покупают себе путь к успеху, а бедные остаются с недофинансированными государственными школами. PEP, напротив, требует закрепить в конституции гарантию расходов на образование в размере 6–10% ВВП, рассматривая его как жизненно важную инфраструктуру.
В основе противостояния лежит и философский вопрос о цели образования. NEP ставит задачу возродить так называемую «индийскую систему знаний», с упором на ведическую математику и санскритские тексты. Оппоненты опасаются, что это завуалированная попытка внедрить в учебники индуистско-мажоритарную идеологию, вытесняя многообразное наследие Индии. Подобный подход, по их мнению, угрожает академической свободе и поощряет конформизм вместо критического мышления.
Таким образом, индийские школы стали полем битвы за будущее страны. Правительственная политика обещает выпускников мирового уровня, но рискует воспитать поколение, приученное подчиняться, а не задавать вопросы. Альтернативный проект делает ставку на государственные инвестиции и децентрализацию, что может дать толчок социальной мобильности и творческому развитию. Исход этой борьбы определит не только судьбу детей республики, но и то, какую именно республику они унаследуют – построенную на жестком контроле или процветающую благодаря своему демократическому и культурному многообразию.
