В то время как Иран подвергается мощнейшему давлению из-за своей ядерной программы, соседний Пакистан уже давно обладает статусом ядерной державы, оставаясь при этом ключевым партнером Запада. Аналитики американского издания The Hill разбираются, как Исламабаду удалось добиться того, что Тегерану было категорически запрещено.
Ключ к разгадке кроется в разной истории отношений с США. Для Вашингтона враждебность Ирана берет начало с унизительного захвата посольства в 1979 году, события, которое во многом определило исход президентских выборов в пользу Рональда Рейгана. Однако в американском обществе редко вспоминают первопричину этой вражды — организованный в 1953 году Вашингтоном и Лондоном переворот против демократически избранного правительства Ирана после его решения национализировать британскую нефтяную компанию.
Пакистан, в свою очередь, выбрал иную стратегию — стать незаменимым союзником. Во время советской кампании в Афганистане в 1980-х годах Исламабад стал главным каналом для поставок американского оружия и финансирования моджахедам. Взамен Вашингтон сознательно закрывал глаза на развитие пакистанской ядерной программы.
После терактов 11 сентября 2001 года Пакистан вновь доказал свою ценность, предоставив США логистическую поддержку, доступ к военным базам и разведданные для операции в Афганистане. Это позволило Исламабаду получать миллиарды долларов помощи, не разрывая при этом связей с талибами и «Сетью Хаккани», которую в Пентагоне в итоге назвали «фактически рукой» пакистанской разведки. Зависимость США от сухопутных маршрутов через Пакистан была настолько велика, что американские военные были готовы мириться с потерями своих солдат от рук пакистанских прокси, чего никогда не прощали Ирану.
Пакистанская элита продемонстрировала глубокое понимание американской политики. Недавно министр обороны страны Хаваджа Мухаммад Асиф прямо заявил, что его страна «около трех десятилетий выполняла грязную работу для Соединенных Штатов и Запада». Эта роль не помешала Пакистану получить статус «Основного союзника вне НАТО», который он разделяет, например, с Японией и Тайванем.
Внутренние факторы также сыграли свою роль. Ядерные амбиции Ирана были сдержаны фетвой верховного лидера Али Хаменеи, запрещающей оружие массового уничтожения как противоречащее исламским законам. Кроме того, иранское руководство, несмотря на поддержку союзников в регионе, вынуждено считаться с запросами населения на социальные блага — наследием «Белой революции» шаха, развившей в стране инфраструктуру и госуслуги.
В Пакистане же ситуация иная. Монолитный офицерский корпус армии, не подотчетный духовенству, был одержим идеей ядерного сдерживания Индии. При этом власти не были связаны высокими социальными обязательствами перед населением, привыкшим к слаборазвитой инфраструктуре. Знаменитая фраза бывшего премьера Зульфикара Али Бхутто о том, что пакистанцы «будут есть листья и траву, даже голодать», но создадут бомбу, оказалась пророческой.
Сегодня, на фоне новых глобальных конфликтов, Иран и Пакистан могут сблизиться, контролируя стратегически важные территории от Персидского залива до транспортных коридоров в Центральной Азии. Бывший советник по нацбезопасности США Збигнев Бжезинский некогда предупреждал о «геостратегическом кошмаре» для Америки — коалиции России, Китая и Ирана. Он считал такой союз маловероятным, если только США сами не начнут враждовать со всеми тремя одновременно. Похоже, именно это и происходит, а Пакистан может стать дополнительным участником этого «антигегемонистского» альянса.
