Сентябрь ознаменовался для Индии волной молодежных волнений и всплеском межобщинной напряженности. На фоне экономических трудностей, усугубленных повышением тарифов со стороны США, которое, по прогнозам, угрожает 300 тысячам рабочих мест, в ряде городов страны вспыхнули протесты, связанные с проблемами трудоустройства и политическими правами.
Корень недовольства молодежи –– масштабная безработица. Согласно данным Международной организации труда, в 2023 году уровень безработицы среди выпускников вузов в Индии достиг 29,1%, что почти в девять раз выше, чем у граждан без正式 образования. Это вызвало протесты в штатах Уттаракханд, где молодые люди вышли на улицы из-za утечки экзаменационных вопросов к государственным экзаменам, и Карнатака, где тысячи аспирантов требовали заполнить более 300 тысяч вакансий в госсекторе.
Наиболее ожесточенное противостояние развернулось в Ладакхе. После того как в 2019 году регион был отделен от штата Джамму и Кашмир и преобразован в союзную территорию под прямым управлением Нью-Дели, ему, в отличие от Джамму и Кашмира, не предоставили собственный выборный законодательный орган. Это лишило местных жителей политического представительства и вызвало массовое негодование.
Протесты в столице Ладакха, городе Лех, возглавили общественное объединение Leh Apex Body (LEB) и известный климатический активист Сонам Вангчук. Они объявили всеобщую забастовку с требованием предоставить Ладакху статус полноценного штата и включить его в Шестое приложение к конституции Индии. Этот пункт обеспечивает защиту земель и ресурсов коренных племен, составляющих 90% населения региона, от эксплуатации и передачи некоренным общинам.
24 сентября мирные акции переросли в столкновения с полицией, в результате которых четыре человека погибли и более 50 получили ранения. Вангчук, который в знак протеста держал голодовку, назвал происходящее «революцией поколения Z», сравнив ее с «арабской весной», хотя и призывал молодежь воздерживаться от насилия. Власти, в свою очередь, назначили переговоры на 6 октября, однако протестующие требовали более ранней даты для обсуждения «давно назревших» вопросов.
Реакция центрального правительства оказалась двойственной. С одной стороны –– готовность к диалогу, с другой –– жесткие меры против лидеров протеста. Вице-губернаtor Ладакха усмотрел в словах Вангчука признаки «широкомасштабного заговора». Вскоре Министерство внутренних дел Индии аннулировало разрешение для организаций активиста на получение иностранного финансирования и инициировало расследование по подозрению в финансовых нарушениях и возможном отмывании денег.
Параллельно с политическими и экономическими протестами на севере Индии обострился религиозный конфликт. Поводом послужили баннеры с надписью «Я люблю Мухаммеда», появившиеся в городах штата Уттар-Прадеш в честь дня рождения пророка. Местные индуистские группы восприняли это как навязывание «новой традиции» и в ответ вывесили плакаты «Я люблю Махадева».
Это привело к столкновениям, а полиция возбудила дело против мусульманских групп, арестовав семь человек. Власти объяснили свои действия тем, что баннеры якобы мешали дорожному движению и были установлены без разрешения. Вскоре напряженность перекинулась на другие города, а в качестве карательных мер полиция и муниципальные службы начали отключать «незаконные» подключения к электричеству и сносить постройки, якобы нарушающие градостроительные нормы, наказывая людей, даже не связанных с инцидентом.
Действия властей вызвали резкую критику. Депутат парламента Асадуддин Овайси напомнил о 25-й статье конституции, гарантирующей свободу вероисповедания, и задался вопросом: «Что антинационального в словах «Я люблю Мухаммеда»? Какая часть этого призывает к насилию?». Бывший главный министр Джамму и Кашмира Омар Абдулла назвал возбуждение уголовного дела из-za этих слов проявлением безумия, отметив, что представители других конфессий также свободно выражают преданность своим божествам.
