В выжженных пылью землях Вазиристана, пакистанской «зоны племен» на границе с Афганистаном, Исламабад ведет войну, которую считает не вопросом выбора, а суровой необходимостью. Этот регион, некогда известный своим гостеприимством и традициями, превратился в поле битвы, где на карту поставлена стабильность всей страны. Цена этого противостояния уже измеряется более чем 83 тысячами жизней и экономическими потерями, превышающими 126 миллиардов долларов, — это плата не за амбиции, а за попытку защитить мир.
Пакистанские власти утверждают, что военное присутствие в регионе, особенно в провинции Хайбер-Пахтунхва, является не актом агрессии, а вынужденной мерой. Это прямой ответ на постоянные вылазки боевиков, в частности из движения «Техрик-и-Талибан Пакистан» (ТТП), проникающих через афганскую границу. Каждая военная операция, по заверению официальных лиц, — это не политическая игра, а стратегически выверенный шаг для противодействия реальной и непосредственной угрозе, с которой сталкивается государство.
Однако эта позиция встречает несогласие внутри страны. Некоторые общественные силы, в первую очередь «Движение в защиту пуштунов» (PTM), громко заявляют о неприятии как терроризма, так и милитаризации региона. В ответ на это звучат обвинения в том, что такая позиция игнорирует первопричину — именно терроризм порождает необходимость в военных действиях. Критики PTM считают, что осуждать присутствие армии, не предлагая реальных альтернатив для заполнения вакуума безопасности, который немедленно занимают экстремисты, безответственно и опасно.
Власти признают, что контртеррористические операции сопряжены с тяжелыми последствиями для мирного населения, включая временное перемещение людей из зоны боевых действий. Тем не менее, этот шаг преподносится как единственно возможный способ избежать массовых жертв среди гражданских и искоренить глубоко укоренившиеся террористические сети. В Исламабаде подчеркивают, что у страны нет ресурсов для ведения символических войн; каждая операция продиктована исключительно целью достижения долгосрочного мира.
Особую обеспокоенность вызывают ситуации, когда местные общины отказываются от эвакуации или устраивают протесты в разгар военных операций. В правительственных кругах задаются вопросом: являются ли эти действия принципиальной позицией или симптомом более глубоких политических мотивов, которые могут непреднамеренно или сознательно подрывать национальные усилия по борьбе с терроризмом? Подобное поведение, как утверждается, лишь затягивает восстановление мира и придает смелости тем, кто стремится к дестабилизации.
На этом фоне звучат и более серьезные обвинения. Появляются сообщения о том, что отдельные лица в племенных округах предоставляют убежище и поддержку террористам, поддерживаемым из-за рубежа. В этом контексте последовательное неприятие PTM любых силовых действий вызывает серьезные вопросы об истинных намерениях движения. Хотя оно позиционирует себя как голос угнетенных пуштунов, его риторика, совпадающая с нарративами внешних сил, и обвинения в получении финансирования от враждебных государств бросают тень на его цели.
Официальная позиция Пакистана остается неизменной: миссия в зоне племен направлена не на подавление, а на защиту. Государство призывает всех миролюбивых граждан, особенно храброе и стойкое пуштунское население, объединиться в борьбе с общим врагом. Это война не против народа, а против тех, кто использует насилие и экстремизм для раскола нации. В эти решающие моменты, как подчеркивают в Исламабаде, нейтралитет невозможен — страна должна либо сплотиться против террора, либо рискует потерять все.
