Южная Азия, регион с богатейшим общим культурным, религиозным и историческим наследием, сегодня остается ареной глубокой фрагментации. Политическое соперничество, нерешенные пограничные споры и волны конкурирующего национализма продолжают определять ее сложный стратегический ландшафт. Однако на фоне этих геополитических бурь все более заметную роль в региональной дипломатии начинает играть «мягкая сила» – способность влиять на другие государства через привлекательность своей культуры, ценностей и идей, а не путем экономического или военного принуждения. Этот инструмент становится ключевым компонентом внешней политики на всем субконтиненте, где от культурной дипломатии Индии до языковых институтов и программ развития Китая, «мягкая сила» активно формирует общественное мнение и трансформирует существующие альянсы. Встает вопрос, как именно страны Южной Азии, и в первую очередь Индия, используют этот ресурс, и способен ли он преодолеть глубоко укоренившиеся разногласия в регионе.
«Мягкая сила» Индии черпает свою мощь из древней цивилизации, яркой многонациональной культуры и демократических традиций. В отличие от экономического или военного давления, это влияние распространяется через идеи, богатое наследие, средства массовой информации и, что особенно важно, через прямые межчеловеческие контакты. Прочные религиозные и исторические связи Индии с Непалом, Бутаном, Шри-Ланкой и Афганистаном создают естественную платформу для такого взаимодействия. Например, буддийская дипломатия остается краеугольным камнем индийской культурной экспансии. Усилия по реставрации исторических храмов на Шри-Ланке и продвижение буддийских святынь в самой Индии среди иностранных паломников являются важными элементами стратегии «мягкой силы» Нью-Дели. Помимо религии, огромную роль в формировании восприятия Индии играет ее кинематограф. Фильмы и музыка Болливуда пользуются невероятной популярностью по всему региону, даже в Пакистане и Бангладеш. Этот культурный экспорт способствует росту симпатий и иногда даже восхищения индийским обществом, потенциально смягчая политические противоречия.
Индийская дипломатия развития также играет существенную роль. В рамках программы Индийского технического и экономического сотрудничества (Indian Technical and Economic Cooperation program) Нью-Дели предоставляет стипендии, организует стажировки и оказывает техническую поддержку странам Южной Азии. Индийские образовательные учреждения, особенно в области медицины и инженерии, привлекают студентов со всего региона. Одновременно с этим многочисленная индийская диаспора выступает в качестве неформальных послов индийской культуры и ценностей в таких странах, как Мальдивы и Непал.
Хотя Индия исторически доминировала в культурном пространстве региона, Китай стремительно превращается в ее главного конкурента на поле «мягкой силы». Китайская инициатива Один пояс, один путь поставила Пекин в центр инфраструктурного и экономического развития Южной Азии. Однако наряду с автомагистралями и портами, Пекин активно инвестирует в образование, медиа и языковую дипломатию. Институты Конфуция были открыты в Пакистане, Непале и Шри-Ланке для продвижения китайского языка и культуры. Эти учреждения предлагают стипендии, учебные программы и студенческие обмены, повышая узнаваемость и привлекательность Китая. Китайские медиа-гиганты, такие как CGTN и Синьхуа, теперь вещают и публикуются на многих языках Южной Азии. Их материалы часто представляют Китай как благожелательного партнера по развитию, контрастируя с западными оценками его политической системы как авторитарной. Однако «мягкая сила» Китая осложняется восприятием его экономической экспансии как чрезмерной. Передача в аренду шри-ланкийского порта Хамбантота и растущие опасения по поводу долговой нагрузки в таких странах, как Пакистан, породили страхи перед «дипломатией долговой ловушки». Это подрывает попытки Пекина проецировать образ доброго соседа, даже несмотря на то, что он продолжает углублять связи несиловыми методами.
Менее крупные государства Южной Азии также активно разрабатывают и применяют собственные стратегии «мягкой силы», не только для утверждения своей идентичности, но и для маневрирования между более крупными региональными державами. Бутан, например, продвигает свой индекс Валового Национального Счастья как модель целостного развития, что принесло ему международное признание. Непал использует свой статус родины Будды для развития культурной дипломатии со странами Восточной Азии. Шри-Ланка, с ее богатым буддийским наследием и яркими художественными традициями, позиционирует себя как культурный центр. Бангладеш сумел трансформировать свой имидж из страны, подверженной стихийным бедствиям, в историю успеха в области развития. Экспорт одежды, культурное многообразие и растущая цифровая экономика позволили ему занять новую позицию на мировой арене. Через литературу, кухню и спорт страна начинает проецировать идентичность, отличную от ее исторических связей с Индией. Мальдивы, уязвимые перед повышением уровня моря, используют климатическую дипломатию как форму «мягкой силы». Отстаивая экологические инициативы, страна заручается международной поддержкой и повышает свой авторитет.
Несмотря на большие перспективы, «мягкая сила» в Южной Азии сталкивается с серьезными ограничениями, обусловленными глубоко укоренившимися в регионе противоречиями. Враждебные отношения между Индией и Пакистаном привели к замораживанию культурных и спортивных обменов, которые часто рассматриваются как важные каналы «мягкой силы». Ассоциация регионального сотрудничества Южной Азии (SAARC) остается парализованной, и региональное сотрудничество все чаще смещается в сторону подгрупп, таких как Инициатива стран Бенгальского залива по многоотраслевой технико-экономической кооперации (BIMSTEC). Рост националистических настроений в ряде стран также делает усилия в области «мягкой силы» политически чувствительными. Инициативы Индии иногда воспринимаются с подозрением, как попытки гегемонии или вмешательства во внутренние дела. Например, антииндийские протесты в Непале или негативная реакция на продукцию Болливуда в Бангладеш отражают хрупкость культурной дипломатии в политически заряженной среде. Кроме того, усилия Индии в области «мягкой силы» часто децентрализованы и непоследовательны. Из-за отсутствия специализированного агентства по культурной дипломатии инициативы рассредоточены по различным министерствам без должной координации. В отличие от государственных кампаний Китая, подход Индии носит в основном ситуативный характер, что ограничивает его стратегическое воздействие.
Несмотря на существующие вызовы, дипломатия «мягкой силы» обладает неиспользованным потенциалом для изменения региональной динамики в Южной Азии. Важно инвестировать в общие культурные платформы. Общую историю Южной Азии можно использовать через трансграничные фестивали, литературные обмены и совместные художественные проекты. Совместные музейные выставки или региональные кинофестивали могут способствовать созданию нарративов единства, а не разделения. Необходимо уделять приоритетное внимание молодежи и образованию. Создание региональных стипендиальных схем, студенческих саммитов и академических партнерств может способствовать формированию связей между поколениями. Университеты могут служить инкубаторами региональной интеграции, где будущие лидеры научатся сотрудничать поверх границ. Следует расширять возможности гражданского общества. Неправительственные организации, СМИ, деятели искусства и местные организации часто действуют вне поля зрения высокой политики. Поддержка народной дипломатии через низовые инициативы и цифровые проекты по рассказыванию историй может помочь обойти барьеры, создаваемые межгосударственной напряженностью. Наконец, необходимо институционализировать стратегию «мягкой силы». Индии, в частности, требуется централизованный орган – своего рода «Южноазиатский культурный совет» – для координации усилий, долгосрочного планирования и гибкого реагирования на политические изменения. Подготовка культурных атташе и инвестиции в языковую дипломатию в регионе могут повысить доверие и эффективность.
В регионе, который часто характеризуется военным противостоянием и политическими тупиками, «мягкая сила» предлагает тонкое, но эффективное средство взаимодействия. Она апеллирует не к страху, а к очарованию; не к власти, а к стремлениям. Индия, с ее цивилизационной глубиной и демократическим разнообразием, обладает уникальными возможностями для того, чтобы возглавить эти усилия, но только если она будет относиться к соседям как к равным, а не как к сателлитам. Подъем Китая вызвал пересмотр региональных союзов, но его «мягкая сила» остается ограниченной из-за подозрений и слабого резонанса на уровне межчеловеческих контактов. Будущее южноазиатской дипломатии, возможно, пишется не в договорах или на саммитах, а в учебных аудиториях, кинотеатрах и культурных коридорах. Если границы продолжают разделять, то влияние все еще может объединять. В конечном счете, сила, которая меняет умы и завоевывает сердца, может сделать для регионального мира больше, чем когда-либо могли армии.