Крепкая дружба между президентом США Дональдом Трампом и премьер–министром Индии Нарендрой Моди, казалось, открывала новую эру в отношениях двух стран. Их совместные митинги, наполненные взаимными похвалами, создавали образ нерушимого союза. Однако, как стало известно из расследования The New York Times, за этим тщательно выстроенным фасадом скрывалась драма личных обид, которая привела к торговой войне и глубокому дипломатическому кризису, а официальные причины – торговые споры и закупка российской нефти – были лишь удобным прикрытием.
Поворотной точкой стал 35–минутный телефонный разговор 17 июня. По данным источников в Вашингтоне и Нью–Дели, Трамп позвонил Моди, чтобы заявить – именно он предотвратил эскалацию военного конфликта между Индией и Пакистаном. В ходе беседы американский президент упомянул, что Пакистан в благодарность за его вмешательство собирается выдвинуть его на Нобелевскую премию мира. Посыл был более чем прозрачным: Трамп ожидал, что Моди, как лидер второй вовлеченной стороны, поступит так же. Для него эта награда была не просто политическим призом, а высшим признанием его имиджа гениального переговорщика и миротворца.
Ответ Моди стал для Трампа полной неожиданностью. Вместо ожидаемого согласия индийский премьер твердо заявил, что США не сыграли никакой роли в прекращении огня, а вопрос был решен исключительно на двусторонней основе между Индией и Пакистаном. Такой ответ соответствовал многолетней доктрине Индии, отвергающей любое посредничество в кашмирском конфликте. Но для Трампа это прозвучало как прямое опровержение его заслуг и крах надежд на Нобелевскую премию. Разговор резко оборвался, а вместе с ним рухнули и личные отношения лидеров.
Последствия не заставили себя ждать. Личная обида вылилась в серию дипломатических демаршей. Вскоре после саммита G7 Трамп пригласил Моди посетить Вашингтон, но получил отказ. Индийские власти опасались, что президент США может устроить публичную «фотосессию» с начальником штаба армии Пакистана генералом Асимом Муниром, который также находился в столице. Такой снимок нанес бы Моди колоссальный политический ущерб на родине.
В последующие недели Белый дом как минимум четыре раза пытался связаться с офисом премьер–министра Индии, но каждый звонок оставался без ответа. Индийская сторона опасалась непредсказуемости Трампа и боялась, что он может исказить содержание разговора в своей социальной сети Truth Social, втянув Нью–Дели в невыгодную публичную полемику. Доверие было настолько подорвано, что молчание сочли самым безопасным вариантом. Финальной точкой стал отказ Трампа от поездки в Индию на саммит Quad, что публично закрепиlo дипломатический разрыв.
Чтобы свести личные счеты, администрации Трампа потребовалось официальное обоснование. Им стали экономические претензии к Индии. Введение 50–процентных таможенных пошлин публично объяснили протекционистскими мерами Нью–Дели и, что более важно, закупками российской нефти. Это выглядело как принципиальная позиция в защиту справедливой торговли. Однако достоверность этой версии ставит под сомнение один факт: Китай, который импортировал из России гораздо больше энергоресурсов и считался главным стратегическим конкурентом Америки, подобных санкций избежал. США воздерживаются от таких мер против КНР из-за критической взаимозависимости экономик и потому, что Индия, в отличие от Китая, рассматривается как ключевой партнер в Индо–Тихоокеанском регионе для противовеса Пекину.
Этот избирательный подход доказывает, что пошлины не были вопросом принципа. Они стали оружием, примененным против страны, лидер которой нанес президенту США глубокую личную обиду. История падения отношений Трампа и Моди – яркий пример того, как личные амбиции, самолюбие и эмоции лидеров могут кардинально менять курс мировой политики, напоминая, что на великой шахматной доске геополитики самые влиятельные фигуры – это не всегда армии или экономики, а человеческие чувства тех, кто их передвигает.
