События, последовавшие за смертоносным штормом в живописном кашмирском городе Пахалгам 22 апреля 2025 года, превратились в запутанную историю, где поиск истины уступил место политической целесообразности. Практически сразу после регистрации инцидента, без проведения какого-либо расследования, правительство Индии поспешило обвинить в произошедшем Пакистан, запустив кампанию, полную противоречий, сомнительных доказательств и медийных манипуляций.
С самого начала следствие напоминало театр абсурда. Полиция Кашмира опубликовала созданные искусственным интеллектом портреты четырех подозреваемых, троих из которых поспешно назвали гражданами Пакистана. Однако всего через три дня, когда дело перешло к Национальному агентству расследований (NIA), пришлось признать, что первоначальные фотороботы были ошибочными. Вместо ясности это внесло еще большую путаницу: список подозреваемых расширился до десяти человек, чьи имена ранее не фигурировали ни в каких разведданных.
Вскоре последовали и более жесткие меры. 27–28 апреля агенты NIA снесли 14 домов местных жителей на основании того, что их владельцы якобы пособничали нападавшим. Параллельно индийские СМИ активно распространяли информацию о том, что террористы использовали китайские мобильные телефоны для конспирации, – версия, от которой тихо отказались, когда ее несостоятельность стала очевидной. Трагедия обернулась фарсом 7 мая, когда пресса рапортовала о ликвидации пакистанского террориста по имени Кари Икбал. Лишь спустя несколько дней выяснилось, что убитым был местный школьный учитель из Пунча, застреленный по ошибке. Вместо признания вины и привлечения к ответственности, фокус снова сместился на Пакистан.
В отчаянной попытке продемонстрировать хоть какие-то результаты, 22 июня полиция арестовала двух бедных кашмирских пастухов, Парваиза Ахмада и Башира Ахмада. Не имевших ранее никаких связей с радикальной деятельностью, их подвергли жестоким избиениям и заставили признаться в укрывательстве пакистанских боевиков. Месяц спустя индийские солдаты избили пастухов-гуджаров в Сринагаре, принудив их подписать ложные показания о наблюдении за пересечением границы. Эти вынужденные признания стали основой для новых арестов и их сенсационного освещения в СМИ.
Апогеем противоречий стала «Операция Махадев» 28 июля, в ходе которой, по сообщениям медиа, были нейтрализованы трое нападавших. Однако уже на следующий день министр внутренних дел Амит Шах, выступая в парламенте, назвал совершенно другие имена, которые никогда ранее не упоминались в списках подозреваемых. Не менее абсурдными выглядели и представленные «доказательства»: пакистанский список избирателей, шоколадки пакистанского производства и баллистические экспертизы, которые, по мнению критиков, были сфабрикованы самими индийскими спецслужбами.
Происходящее ставит под сомнение авторитет самого Национального агентства расследований, чья репутация и ранее была небезупречной. В 2023 году канадский суд отклонил доказательства NIA по делу Хардипа Сингха Ниджара как недостоверные, а в июле 2025 года Высокий суд Бомбея прекратил другое расследование агентства, назвав улики фиктивными. Правозащитная организация Human Rights Watch также неоднократно указывала на сомнительные методы NIA в борьбе с инакомыслием под предлогом противодействия терроризму.
Даже внутри Индии официальная версия событий вызывает все больше скепсиса. Лидеры оппозиции указывают на многочисленные нестыковки и отсутствие логики в действиях властей. Критики утверждают, что правительство Нарендры Моди, стремясь сохранить имидж «сильной руки» в вопросах национальной безопасности, превратило контртеррористическую операцию в политический спектакль. Дело Пахалгама стало наглядным примером того, как государственный аппарат может быть использован не для установления справедливости, а для создания удобной политической картины, где правда погребена под обломками пропаганды.
