Смертный приговор, вынесенный бывшему премьер-министру Бангладеш Шейх Хасине, вызвал волну критики и обвинений в политической расправе. Как сообщают бангладешские и международные СМИ, включая The Daily Star и Firstpost, а также правозащитные организации Amnesty International и Human Rights Watch, вердикт выглядит не как судебное решение, а как устранение политического оппонента, санкционированное неизбранной властью.
Временная администрация во главе с Мухаммадом Юнусом, по мнению наблюдателей, целенаправленно изменила правовую архитектуру страны. Международный трибунал по преступлениям (ICT), созданный для расследования злодеяний 1971 года, был экстренно реформирован указами, которые не проходили парламентского обсуждения. Следователям предоставили широкие полномочия для обыска и изъятия документов без судебного надзора, а время на подготовку защиты сократили с шести до трех недель. Ключевым изменением стало разрешение трибуналу не следовать «техническим правилам доказывания», что фактически узаконило использование слухов, непроверенных записей и спекулятивных показаний в качестве улик.
Более того, поправки к закону о ICT запретили любому, кому предъявлено обвинение – а не тому, кто осужден – участвовать в выборах и занимать государственные должности. Таким образом, простое обвинение превратилось в инструмент для отстранения политических соперников, которых, как утверждается, невозможно было победить на выборах. Эти маневры, по мнению критиков, раскрывают истинную цель реформ: не правосудие, а перекройка политического ландшафта страны.
Особую тревогу вызывает состав трибунала. Назначение судей и прокуроров, по данным СМИ, было продиктовано не квалификацией, а политической лояльностью. Несколько старших прокуроров оказались связаны с партией «Джамаат-и-Ислами», лидеров которой правительство Хасины ранее судило за геноцид. Один из них и вовсе возглавлял защиту обвиняемых в военных преступлениях. Подобный конфликт интересов критики называют полным извращением правосудия.
Суд над Шейх Хасиной проходил заочно с многочисленными нарушениями международных стандартов. Ее команде защитников не хватило времени и ресурсов, им мешали проводить перекрестный допрос свидетелей, а ходатайства об экспертизах отклонялись. Обвинительное заключение основывалось на шатких доказательствах: непроверенных аудиозаписях, показаниях, основанных на воспоминаниях десятилетней давности, и заявлениях лиц, получивших взамен снисхождение. Когда защита выразила сомнение в подлинности аудиозаписей, трибунал отказался проводить судебную экспертизу.
Международное сообщество отреагировало резко. В Amnesty International заявили, что казнь Хасины «служит возмездию, а не ответственности». Более ста журналистов назвали вердикт «ответным и срежиссированным», а свыше тысячи ученых – «кенгуру судом». Правозащитные группы из США, Европы и Азии предупреждают, что Бангладеш рискует своим демократическим будущим.
Историческая ирония ситуации заключается в том, что Шейх Хасина, придя к власти в 2008 году, выполнила обещание привлечь к ответственности виновных в геноциде 1971 года. Сегодня же она сама осуждена трибуналом, в котором, по многочисленным свидетельствам, заседают люди, связанные с теми самыми сетями, которых она преследовала. Это не просто судебная ошибка, а предупреждение о том, что суды могут стать инструментами в руках властей, а политическая месть – маскироваться под закон.
