Всего сорок лет назад на месте современного Шэньчжэня раскинулись скромные рыбацкие деревушки и рисовые поля. Сегодня же здесь бьется электрический пульс одного из самых современных мегаполисов мира, где небо пронзают небоскребы, а технологические гиганты, такие как Huawei и Tencent, называют его своим домом. Эта трансформация, как отмечается в материале издания The Friday Times, является ярчайшим заявлением Китая о том, что бедность и стагнация – не приговор. Для такой страны, как Пакистан, давно страдающей от экономических неурядиц и политической нестабильности, этот пример должен стать поводом не просто для восхищения, а для глубокого самоанализа.
Китай и Пакистан начали свой современный путь примерно в одно время, освободившись от колониального прошлого и пережив внутренние потрясения. В конце 1970–х годов КНР была одной из беднейших стран мира: восемь из десяти граждан жили в крайней нищете, инфраструктура была слабой, а промышленность – в зачаточном состоянии. Однако за этим последовал один из самых впечатляющих экономических прорывов в истории, который вывел из бедности более 800 миллионов человек и превратил Китай во вторую экономику планеты.
Движущей силой этих перемен стал Дэн Сяопин с его политикой «реформ и открытости». Это не была слепая копия западного капитализма, а уникальный синтез, названный «социализмом с китайской спецификой». На побережье страны были созданы специальные экономические зоны для привлечения иностранного капитала, государство ослабило контроль над сельским хозяйством и направило колоссальные инвестиции в инфраструктуру, образование и профессиональную подготовку.
Это не было чудом, а результатом десятилетий государственной дисциплины, последовательности в политике и корректировок на основе данных. Процесс был болезненным: росло неравенство, процветала коррупция, страдала экология. Но система, при всей ее авторитарности, была безжалостно сфокусирована на цели. Руководство страны понимало то, что политический класс Пакистана до сих пор не может осознать: для трансформации нужно время, а для времени – стабильность.
Экономическая история Пакистана, напротив, представляет собой череду фальстартов и частых откатов назад. Сельское хозяйство застряло в устаревших структурах, экспорт ограничен низкотехнологичными товарами, а промышленность неконкурентоспособна. Инфляция съедает доходы, а долг растет. И хотя почти две трети населения страны моложе 30 лет, этот демографический дивиденд рискует превратиться в демографическую катастрофу.
В основе проблемы лежит не столько нехватка идей или талантов, сколько разрушительная сила политической поляризации. Там, где у Китая была возможность планировать на десятилетия вперед, Пакистан каждые несколько лет погружается в новый политический хаос. Правительства отменяют политику предшественников не из–за идеологических разногласий, а из политической мести. В стране отсутствует преемственность цели.
Показательно, что в одной области – военно–промышленном сотрудничестве, как в случае с программой истребителя JF–17, – Пакистан продемонстрировал, чего можно достичь, когда проекты защищены от политического вмешательства. Эта программа пережила смену администраций благодаря централизованному надзору и стабильному финансированию. Но экономическая реформа требует такого же подхода в гораздо более широком масштабе.
Китайская модель предлагает ценные ориентиры. Начать следует, как это сделал Китай, с сельского хозяйства. Затем необходимо переосмыслить экспорт, перейдя от текстиля и риса к IT–услугам, агропереработке и точному машиностроению. Специальные экономические зоны, создаваемые в рамках Китайско–пакистанского экономического коридора, – это только начало, и без прозрачного управления они рискуют стать дорогостоящими, но бесполезными проектами.
И самое главное – инвестиции в человеческий капитал. Китай стал технологической сверхдержавой не случайно – он непрерывно обучал своих граждан и создавал стимулы для инноваций. Пакистанские университеты выпускают дипломы, а не компетенции, и этот разрыв необходимо срочно сократить. При этом у страны уже есть мощные инструменты, такие как национальная база данных NADRA или платформа социальной помощи Ehsaas, но для их эффективного использования управление должно быть основано на данных, а не на слухах.
Ничто из этого невозможно в атмосфере вечной политической войны. Если и есть главный урок в экономическом преображении Китая, то он таков: рост требует сосредоточенности, а сосредоточенность – политической зрелости. Ни одна страна не может строить будущее, разрушая его фундамент с каждым новым избирательным циклом. Должен быть достигнут национальный консенсус по ключевым экономическим приоритетам, который будет стоять выше партийных и личных амбиций.
Китай не идеальная модель, и его не следует слепо копировать. Но его путь доказывает: бедность – это не судьба. Взлет Шэньчжэня – это история о видении, дисциплине и решимости. Если маленький рыбацкий городок в южном Китае смог за четыре десятилетия превратиться в мировой инновационный центр, почему этого не может сделать Гвадар? Карта – это еще не территория. Пакистан – не Китай. Но он не обязан оставаться в тупике. Вопрос лишь в том, хватит ли у него воли, чтобы сделать это – вместе и на достаточно долгий срок.
