На фоне готовности России официально признать правительство талибов западная стратегия изоляции Афганистана выглядит все более провальной. Как отмечают в своем анализе исследователи будапештского Института перспективных исследований «Корвинус» Скотт Н. Романюк и Ласло Чичманн, в течение трех лет западные столицы надеялись, что отказ в признании заставит талибов пойти на реформы: уважать права женщин, защищать меньшинства и сформировать инклюзивное правительство. Однако эти цели так и не были достигнуты, а Афганистан погружается все глубже в гуманитарный кризис.
Москва, в свою очередь, быстро заполнила образовавшийся вакуум. Признание талибов – это не симпатия к их идеологии, а жесткий прагматизм. Кремль не заинтересован в очаге нестабильности у своих южных границ, особенно с учетом активности ИГИЛ-К и других джихадистских группировок. Этот шаг дает Москве дипломатические, экономические и символические рычаги в тот момент, когда она стремится укрепить свое глобальное влияние и ослабить позиции Запада в Центральной Азии. Посыл ясен: «Будущее Афганистана определяем мы, а не вы».
Россия действует не в одиночку. Китай уже заключает с талибами сделки, нацеленные на доступ к минеральным богатствам Афганистана, в частности к его огромным запасам лития. Для Пекина это и экономический, и стратегический приз – получение критически важных ресурсов и снижение риска нестабильности в соседнем Синьцзяне. Иран, несмотря на споры о правах на воду и пограничные столкновения, также выстраивает прагматичные отношения с Кабулом. Даже Индия, долгое время поддерживавшая прежнее афганское правительство, незаметно возобновила дипломатические контакты, признав, что полная изоляция несостоятельна.
Все эти страны не питают иллюзий относительно природы режима талибов. Но они признают простую и жестокую реальность: талибы контролируют столицу, границы и оружие. Делать вид, что это не так, – значит обманывать самих себя. На этом фоне политика Запада, основанная на моральном абсолютизме, выглядит безрезультатной. Санкции разрушили экономику страны, ударив по простым афганцам гораздо сильнее, чем по руководству движения.
Отказ от диалога лишил Запад всех рычагов влияния – от гуманитарной помощи до переговоров, – которые можно было бы использовать в качестве козырей. Изоляция не принесла афганским женщинам освобождения, не остановила репрессии и не ослабила хватку талибов. Она лишь сделала Афганистан еще более бедным и зависимым от авторитарных покровителей. Гуманитарные последствия ошеломляют: половина населения зависит от помощи, свирепствуют недоедание и нищета, а девочкам по-прежнему запрещено получать среднее и высшее образование.
Поэтому признание – это не легитимация нарушений прав человека, а признание реальности. Его можно использовать как отправную точку для давления, переговоров и получения уступок. Талибы хотят легитимности, инвестиций и доступа к мировым рынкам. Это желание дает Западу рычаги влияния, но только если он готов к диалогу. Такое взаимодействие должно быть транзакционным, условным и предельно ясным: доступ к помощи и инвестициям в обмен на ощутимый прогресс в области прав человека, образования для девочек и сотрудничества в борьбе с терроризмом.
История знает немало подобных примеров. Во времена холодной войны западные державы регулярно взаимодействовали с весьма несимпатичными режимами – от чилийской хунты Пиночета до Китая времен Мао Цзэдуна, – когда этого требовали стратегические интересы. Талибы – жестокая и регрессивная сила, но они являются фактическими правителями Афганистана, и миру приходится с этим считаться.
Альтернатива – цепляться за моральную чистоту, пока Россия и Китай укрепляют свое влияние, – не просто наивна, но и стратегически губительна. Каждый год изоляции со стороны Запада углубляет зависимость Афганистана от авторитарных держав. Вакуум заполняется, и заполняется он не теми, кто разделяет западные ценности. Решение России является тревожным звонком, напоминающим, что международная политика вознаграждает прагматизм, а не позерство. Перед Западом стоит суровый выбор: продолжать политику, которая выглядит принципиальной, но ничего не достигает, или перейти к прагматичному взаимодействию, которое хотя бы дает шанс повлиять на ситуацию.
