Возобновившиеся в США дебаты об Афганистане приняли драматический оборот после настойчивых заявлений Дональда Трампа о необходимости «вернуть» авиабазу Баграм. Это высказывание всколыхнуло старые споры об уходе американцев, смещении сил в регионе и тени войны, закончившейся в 2021 году. Идея, изначально похожая на предвыборный лозунг, быстро переросла в серьезную внешнеполитическую полемику, вызвав резкое неприятие со стороны Кабула и соседних государств.
Расположенный примерно в пятидесяти километрах к северу от столицы Афганистана, Баграм на протяжении двух десятилетий был нервным центром военных операций США. На базе размещались тысячи военнослужащих, она служила логистическим узлом, оттуда координировались удары беспилотников и разведывательные миссии по всей Центральной и Южной Азии. Стремительный уход сил США и НАТО с базы в 2021 году символизировал конец самой долгой войны Америки. Однако для Трампа и его сторонников это стало не завершением, а унижением – уступкой стратегического актива, который, по их мнению, был ключом к противодействию Китаю, России и терроризму.
Трамп неоднократно заявлял, что США «никогда не должны были отдавать Баграм», описывая его как объект, находящийся «всего в часе езды от места, где Китай создает свое ядерное оружие». Эти слова указывают, что интерес к базе связан не столько с самим Афганистаном, сколько с более широким геополитическим позиционированием. Расположение Баграма вблизи китайской провинции Синьцзян, восточной границы Ирана и рубежей Пакистана обеспечивает потенциальный охват для наблюдения за несколькими стратегическими зонами.
Однако эта идея столкнулась с жесткой реальностью. Правительство «Талибана» в Кабуле категорически отвергло любую возможность возвращения иностранных войск, предупредив, что любая попытка повторно занять Баграм будет расценена как акт агрессии. В заявлении афганского МИД подчеркивается, что «ни одна часть Афганистана не является предметом переговоров». Для нынешних властей Кабула, построивших свою легитимность на изгнании иностранных военных, Баграм стал национальным символом вновь обретенного суверенитета.
Резко негативной оказалась и реакция региональных держав. Китай, Россия и Иран выступили против возобновления американского военного присутствия. Особо твердую позицию, по данным дипломатических источников, заняла Индия, которая, несмотря на долгое стратегическое партнерство с Вашингтоном, рассматривает план Трампа как дестабилизирующий шаг, способный обострить напряженность и осложнить ее гуманитарные проекты в Афганистане.
Многие аналитики связывают настойчивость Трампа не столько со стратегией, сколько с внутриполитической борьбой в США. Заявления о Баграме находят отклик у консервативной аудитории, которая болезненно восприняла уход войск. С этой точки зрения, идея «вернуть» базу – это политический театр, призванный продемонстрировать силу и исправить то, что Трамп называет «катастрофической капитуляцией Байдена». Тем не менее, эта риторика может превратиться в реальное политическое давление, если советники Трампа начнут прорабатывать дипломатические или тайные инициативы по восстановлению присутствия в Афганистане.
По некоторым данным, команда Трампа уже изучает варианты, не предполагающие полного возвращения войск, – например, разведывательное сотрудничество с соседними странами или получение прав на использование базы в экстренных ситуациях. Эти неофициальные обсуждения оживили подозрения Пекина и Москвы в том, что США стремятся вновь закрепиться в Центральной Азии под новым предлогом, нарушив хрупкий региональный баланс.
Практическая возможность возвращения контроля над Баграмом близка к нулю. Любая подобная операция столкнется с непреодолимыми логистическими, политическими и правовыми барьерами, не говоря уже о риске вооруженного сопротивления. Сама идея противоречит современной военной доктрине США, которая делает ставку на дистанционные операции и базы на территориях союзников, а не на стационарные объекты во враждебных государствах.
Тем не менее, зацикленность Трампа на Баграме обнажает нечто более глубокое – ностальгию по эпохе, когда американская мощь в Афганистане казалась абсолютной. В его риторике Баграм – это не просто военный объект, а символ утраченного доминирования. Апеллируя к психологической памяти о контроле, он противопоставляет ее хаотичным кадрам эвакуации. Эта ностальгия, будучи политически эффективной, игнорирует тот факт, что мир изменился, и старые сценарии больше не работают.
В конечном счете, кампания Трампа по возвращению Баграма может и не привести к конкретным действиям. Однако она наглядно демонстрирует, как афганский вопрос, далекий от своего разрешения, продолжает формировать риторику великих держав. Баграм остается памятником американским амбициям и их пределам – напоминанием о том, что контроль над территорией не всегда означает контроль над конечным результатом.
