Когда на прошлой неделе афганские силы движения «Талибан» (организация запрещена в РФ) открыли скоординированный огонь по пакистанской границе в районах Ангур-Адда, Читрал, Баджаур и Барамча, на первый взгляд это выглядело как очередное трагическое обострение на одном из самых нестабильных рубежей мира. Однако время было выбрано слишком точно, масштаб – слишком продуман, а посыл – слишком громкий, чтобы его игнорировать. Атака произошла в тот самый момент, когда исполняющий обязанности министра иностранных дел Афганистана находился с официальным визитом в Индии. Простое совпадение или тщательно срежиссированный спектакль?
В Южной Азии совпадения редко бывают случайными. Нынешнее нападение, в котором участвовали афганские пограничники и, предположительно, боевики, пытавшиеся проникнуть в Пакистан, указывает на зарождение более масштабной геополитической игры. Картина выглядит недвусмысленно: глава МИД талибов в Нью-Дели обсуждает «региональное сотрудничество», в то время как афганские войска провоцируют своего восточного соседа. Это ставит тревожный вопрос – была ли эта вспышка насилия проверкой решимости Пакистана или, что еще хуже, сигналом, сценарий которого написан в другом месте?
Для Индии возвращение талибов к власти в 2021 году изначально было стратегической неудачей. Десятилетия инвестиций в Афганскую Республику испарились в одночасье с падением Кабула. Однако Нью-Дели быстро скорректировал свою политику, вновь открыв посольство в 2022 году и начав дипломатические контакты под прикрытием «гуманитарного взаимодействия». Цель была проста: восстановить свое присутствие в Афганистане и противостоять влиянию Пакистана. Если недавняя пограничная агрессия действительно была скоординирована – или даже молчаливо поощрена – во время визита афганской делегации в Индию, это ознаменует новый этап в теневом соперничестве двух стран.
Индия давно рассматривает нестабильность на западной границе Пакистана как полезный отвлекающий маневр, который сковывает силы безопасности Исламабада и ослабляет его внимание к восточному фронту и Кашмиру. Талибы, столкнувшись с международной изоляцией и экономическим коллапсом, могут видеть тактическое преимущество в демонстрации открытости к диалогу с Индией, одновременно наказывая Пакистан за то, что они считают давлением или предательством. Но даже если Индия не имела прямого отношения к инциденту, само его совпадение с визитом на высоком уровне рискует закрепить именно такое восприятие. В геополитике Южной Азии восприятие часто становится реальностью, а однажды сформированную реальность трудно изменить.
Если Пакистан придет к выводу, что за действиями талибов стоит влияние или «зеленый свет» со стороны Индии, регион может вступить в опасную фазу недоверия. Терпение Исламабада, и без того истощенное годами трансграничного терроризма с афганской территории, может лопнуть. Напряженность на два фронта – провокации талибов с запада и давление Индии с востока – может заставить Пакистан занять оборонительную позицию, отдавая предпочтение милитаризации, а не дипломатии. Такой сценарий разрушит то немногое, что осталось от хрупкой архитектуры мира в Южной Азии. Отношения между Исламабадом и Кабулом, когда-то считавшиеся ключевыми для регионального сотрудничества в борьбе с терроризмом, превратятся во враждебность. Любая надежда на нормализацию торговли или энергетические проекты, жизненно важные для выживания Афганистана, испарится.
Для Китая ставки очень высоки. Китайско-пакистанский экономический коридор (CPEC), и без того уязвимый для угроз безопасности, не может позволить себе новую волну нестабильности на западном фланге Пакистана. Пекин годами призывал и Пакистан, и талибов поддерживать стабильность. Вспышка насилия подрывает видение Китаем безопасного торгового коридора, связывающего Синьцзян с Аравийским морем. Следует ожидать, что Пекин активизирует тихую дипломатию – и, возможно, даже экономическое давление на Кабул – для сдерживания дальнейшей эскалации.
Саудовская Аравия также примет это к сведению. Подписав знаковый пакт об оборонном сотрудничестве с Пакистаном, Эр-Рияд имеет все стимулы для поддержки своего союзника против любой внешней агрессии. Королевство рассматривает Пакистан как краеугольный камень региональной стабильности, и любая атака со стороны талибов лишь сильнее подтолкнет Саудовскую Аравию на орбиту безопасности Исламабада.
Для Индии, однако, ситуация выглядит неоднозначно. Визит талибов, призванный продемонстрировать дипломатическую нормализацию, теперь рискует быть истолкованным как стратегическое соучастие. Даже если участие Нью-Дели было минимальным или отсутствовало вовсе, сама видимость координации может нанести ущерб моральному авторитету Индии как самопровозглашенного защитника мира.
Мир в Южной Азии всегда был ненадежен, балансируя на тонкой грани взаимных подозрений. Нынешнее насилие на границе может показаться локальным, но его последствия имеют континентальный масштаб. Если сближение Индии и «Талибана» – реальное или мнимое – будет и дальше подпитывать нестабильность, весь регион рискует скатиться обратно в геополитику прошлого: прокси-войны, проницаемые границы и вечное недоверие. Вопрос теперь в том, смогут ли региональные державы устоять перед искушением использовать нестабильность как оружие для усиления своего влияния – или они снова принесут мир в жертву на алтарь соперничества.
