Готовясь к потенциальному конфликту, государства часто заявляют, что готовятся к миру. Продолжающиеся в Индии военные учения Trishul – масштабная межвидовая симуляция, охватывающая территории от пустынь Гуджарата до Аравийского моря, – официально представлены как плановая операция. Однако в мире безопасности рутина может иметь совершенно разные значения.
Наблюдатели отмечают, что учения Trishul, в которых задействованы сухопутные, воздушные и военно–морские силы на тысячекилометровом фронте, являются самыми амбициозными со времен операции Sindoor. На первый взгляд, они демонстрируют модернизацию и боеготовность армии. Но за этим фасадом скрывается безмолвное послание о намерениях и иерархии, напоминающее, кто задает темп в региональной среде безопасности.
Стратегические теоретики утверждают, что когда оборонные приготовления государства превращаются в зрелище, они приобретают элемент перформативного сдерживания. Этот «театр решимости» использует видимые возможности для изменения ожиданий противников. Индийские учения идеально вписываются в эту модель. Время, масштаб и место их проведения говорят не только о подготовке, но и о превосходстве – позиции, которая указывает соседним странам, где находится центр силы.
Заявления индийского командования добавляют нюансов. Они говорят о «новом нормативе», при котором любая трансграничная провокация может повлечь за собой полномасштабный военный ответ. Это доктринальный сдвиг с серьезными географическими последствиями. Порог эскалации, к которому раньше подходили с осторожностью, теперь кажется более гибким. Безопасность в Южной Азии, и без того уязвимая для недопонимания, теперь функционирует в условиях, размывающих грань между сдерживанием и доминированием.
История предлагает полезные уроки. В 2016 и 2019 годах тщательно выверенные военные ответы Индии на предполагаемые угрозы были популярны внутри страны, но вызвали беспокойство в регионе. Каждый такой случай, пусть и кратковременный, постепенно изменял психологические границы допустимого военного позерства. Эксперты отмечают, что на стратегическую культуру Индии сильно влияет «стремление демонстрировать надежность через демонстрацию силы». Учения, подобные Trishul, могут служить не столько тренировкой, сколько символическим жестом, призванным напомнить, а не успокоить.
Стоит упомянуть и морское измерение. Аравийское море, некогда торговый путь, превращается в арену соперничества. Расширенные военно–морские учения Индии в сочетании с ее индо–тихоокеанскими амбициями и партнерством с Западом указывают на переход от береговой обороны к региональному управлению. Для малых прибрежных государств такие действия легко могут вылиться в беспокойство, вызванное не прямой угрозой, а ощущением неравенства сил. Когда крупная держава действует вблизи оспариваемых или общих пространств, соседи вынуждены интерпретировать ее намерения через действия.
Именно в этом и заключается вызов для Индии. Она стремится к признанию в качестве ответственного участника глобальной безопасности, однако ее региональные сигналы часто выглядят односторонними. Чем заметнее ее военное присутствие, тем меньше остается места для дипломатического успокоения. Со временем частые демонстрации силы, какими бы оправданными они ни были, рискуют вызвать у небольших государств то, что эксперты называют «усталостью в сфере безопасности»: ощущение, что диалог бесполезен, поскольку сдерживание уже предопределило ход разговора.
Было бы неверно полагать, что намерения Индии исключительно принудительные. Интеграция ее вооруженных сил, технологические достижения и оперативная готовность – все это признаки естественного развития растущей державы. Однако способ демонстрации этого развития имеет решающее значение. Стратегическая уверенность лучше всего оценивается по тому, как государство управляет восприятием, а не по тому, как оно демонстрирует возможности.
В конечном счете Trishul может оказаться обоюдоострым символом. Он укрепляет имидж Индии как сильной и современной державы, но также подчеркивает растущий разрыв между ее самовосприятием и тем, как ее воспринимают в регионе. Учения информируют соседей о возможностях Индии, но не о ее самоограничениях. А в регионе, столь богатом на историю и недоверие, как Южная Азия, этот разрыв может означать разницу между сдерживанием и господством. Если Нью–Дели хочет быть лидером, путь вперед лежит через более мягкие гарантии, а не через более масштабные демонстрации. В театре сдерживания даже осторожность может быть признаком силы.
