В тлеющем котле южноазиатской геополитики Кашмир по-прежнему остается горячей точкой, подпитывающей десятилетия соперничества между Индией и Пакистаном. В основе напряженной истории региона лежат два знаковых документа: Карачинское соглашение 1949 года и Шимлское соглашение 1972 года. И хотя Шимлское соглашение, которое пришло на смену Карачинскому, четко предписывает разрешать споры на двусторонней основе, Пакистан продолжает ссылаться на более ранний договор, упорно стремясь вывести кашмирскую проблему на международный уровень.
Карачинское соглашение, подписанное 27 июля 1949 года под эгидой Комиссии ООН по Индии и Пакистану (UNCIP), установило линию прекращения огня после первой индо-пакистанской войны. Этот документ привел к созданию Группы военных наблюдателей ООН в Индии и Пакистане (UNMOGIP) для контроля за перемирием, что ознаменовало прямое участие Организации Объединенных Наций в урегулировании спора.
Однако геополитическая ситуация кардинально изменилась после освободительной войны в Бангладеш в 1971 году, завершившейся для Пакистана унизительным поражением. Последовавшее за этим Шимлское соглашение от 2 июля 1972 года было призвано коренным образом переформатировать дипломатические отношения, преобразовав линию прекращения огня в современную Линию контроля (LoC). Важнейшим пунктом стало обязательство обеих стран решать все споры исключительно в двустороннем порядке, фактически исключив любую роль третьих сторон, включая ООН.
Несмотря на четкие рамки Шимлы, Пакистан последовательно апеллирует к Карачинскому соглашению и ранним резолюциям ООН, чтобы вернуть кашмирский вопрос в международную повестку. Дипломаты Исламабада утверждают, что проблема остается нерешенной, ссылаясь на давние резолюции ООН, призывающие к проведению плебисцита. Эта стратегия была ярко продемонстрирована в 2023 году, когда тогдашний министр иностранных дел Пакистана Джалил Аббас Джилани на Генеральной Ассамблее ООН подчеркнул, что кашмирский вопрос требует международного посредничества, тем самым обходя двусторонние механизмы.
Мотивация Пакистана в постоянном «оживлении» Карачи многогранна. В первую очередь, поддерживая международный статус кашмирской проблемы, Исламабад стремится заручиться глобальным сочувствием, представляя себя пострадавшей стороной. Это также создает стратегическую неопределенность, выгодную Пакистану в дипломатическом плане. Пока сохраняется возможность посредничества третьих сторон, Исламабад может избегать прямого переговорного давления, где более сильный военный и экономический потенциал Индии ставит его в невыгодное положение.
Эта стратегия выходит за рамки риторики. Исламабад активно добивается вовлечения мировых держав. Например, после террористической атаки в Пахалгаме пакистанские официальные лица публично призывали к посредничеству третьих сторон, в частности, обращаясь к Китаю и России с просьбой расследовать инцидент, что явно нарушало дух Шимлского соглашения.
Однако самым сильным дипломатическим козырем Пакистана стало участие Китая. Благодаря масштабному Китайско-пакистанскому экономическому коридору (CPEC) — флагманской инициативе Пекина «Один пояс, один путь» — экономические и геополитические интересы Китая в контролируемой Пакистаном части Кашмира значительно углубились. Передача Пакистаном в 1963 году Китаю долины Шаксгама, на которую претендует Индия как на часть Джамму и Кашмира, еще больше усложняет ситуацию. Этот шаг стратегически привязывает Пекин к кашмирскому спору, интернационализируя его через экономическую интеграцию.
Таким образом, постоянное обращение Пакистана к Карачинскому соглашению хорошо согласуется со стратегическими амбициями Пекина в Южной Азии. Подчеркивая международный аспект Карачи, Исламамабад косвенно приглашает китайский дипломатический и экономический вес в спор, потенциально уравновешивая региональное доминирование Индии и укрепляя присутствие Китая в регионе.
Тем не менее дипломатические маневры Пакистана сопряжены с рисками. Настаивание на устаревшем соглашении подрывает двусторонние нормы, установленные в Шимле, создавая постоянную неопределенность и нестабильность. Это напряжение не служит интересам ни Индии, ни Пакистана и, по сути, лишь усугубляет конфликт, осложняя перспективы его реального разрешения. В конечном счете, зависимость Пакистана от старого соглашения обнажает его стратегический расчет: сохранение международного статуса Кашмира остается более выгодным, чем прямая дипломатия, предписанная в Шимле. Эта двусмысленность может дать Исламабаду краткосрочные выгоды, но она же обеспечивает длительную нестабильность в Южной Азии.
