Пакистан сделал решительный шаг от федерализма к централизации. С принятием 27-й поправки к конституции, проведенной парламентским большинством в две трети голосов и подписанной президентом с необычайной скоростью, страна структурно ограничила автономию провинций и укрепила власть военных в ключевых сферах. Как отмечают аналитики издания International Policy Digest, для государства, построенного на исключительном языковом, этническом и региональном многообразии, это не рутинное изменение, а фундаментальная перестройка всей республики.
Сторонники поправки настаивают, что это необходимая мера для борьбы с хронической нестабильностью в стране. Их аргумент сводится к тому, что в исламских обществах полноценная демократия не работает, а «управляемая демократия» обеспечивает порядок. Выборы могут продолжаться, но рычаги власти должны оставаться под контролем – теперь уже под явным конституционным прикрытием. Однако этот тезис не выдерживает критики, ведь демократии в странах с мусульманским большинством, от Индонезии до Сенегала, доказывают совместимость плюрализма и ислама. Настоящая проблема Пакистана – не культурная несовместимость с демократией, а институциональная незащищенность: глубокое недоверие к автономии регионов и убежденность элит в том, что доверять принятие решений народу слишком опасно.
Новая поправка возрождает эти старые инстинкты, централизуя финансовые и политические полномочия и глубже встраивая надзорную роль армии в конституционный порядок. На фоне этих структурных изменений формируется так называемая «модель Асима Мунира» – не военный переворот в старом смысле, а более тонкий механизм: военное правление, спрятанное в демократическую оболочку. Внешне все выглядит так, будто у власти гражданские, но стратегические решения принимаются в другом месте. Политика разрабатывается в генеральном штабе армии, экономическая дипломатия направляется силовиками, а инвестиционные приоритеты формируются под военным надзором. Избранные политики лишь исполняют ритуалы управления, в то время как реальный курс задается извне.
Для некоторых такая модель кажется эффективной и даже обнадеживающей. Но у эффективности есть своя цена. Буфер, который когда-то существовал между военной мощью и общественной ответственностью, исчез. Если это действительно новая модель, то все ее результаты – рабочие места, инфляция, экономический рост и повседневные тревоги обычных семей – теперь становятся прямой ответственностью генералов. Они больше не смогут уйти в тень, если что-то пойдет не так. В этой версии пакистанской политики военные не просто отдают приказы – они отвечают за последствия.
История Пакистана показывает, что централизация неоднократно приводила не к единству, а к расколу. Попытка навязать язык урду Восточному Пакистану разожгла бенгальский национализм и способствовала отделению Бангладеш в 1971 году. Жесткие интервенции в Белуджистане спровоцировали восстания, которые тлеют и по сей день. Военное правление на бывших племенных территориях федерального управления принесло тактический контроль, но оставило после себя глубокое недовольство и вакуум, который легко заполнили боевики. Десятилетия гибридного правления подорвали легитимность демократии до такой степени, что выборы стали напоминать скорее прослушивание на роль, чем получение мандата от народа.
Риски повторения этих ошибок очевидны. Во-первых, усилится отчуждение провинций, которые и без того чувствуют доминирование интересов Пенджаба и армии. Во-вторых, демократия станет еще более символической, а подотчетность власти ослабнет. В-третьих, само федеративное устройство станет более хрупким, поскольку оно держалось на обещании защищать многообразие через разделение полномочий. Опыт других многонациональных стран, таких как Нигерия, Эфиопия и Шри-Ланка, служит предостережением: подавление автономии регионов редко приводит к стабильности, чаще – к дезинтеграции.
27-я поправка знаменует собой исторический поворотный момент. Выбрав принудительное сплочение вместо федерализма, основанного на переговорах, Пакистан предпочел краткосрочный контроль долгосрочной стабильности. Центр, возможно, и обеспечил себе конституционное верховенство, но одновременно поставил под угрозу политическую сплоченность, от которой зависит будущее страны.
