Недавние столкновения между Пакистаном и Афганистаном, ставшие самыми ожесточенными за последние годы, побудили официальный Пекин предложить свое посредничество. Согласно анализу Шивама Шехавата из индийского исследовательского центра Observer Research Foundation, за этим призывом к сдержанности скрывается «обширная картина» – растущая обеспокоенность Китая за безопасность собственных стратегических и экономических интересов, тесно связанных с Кабулом и Исламабадом.
После возвращения талибов к власти в Афганистане в августе 2021 года и вывода войск НАТО во главе с США, Китай одним из первых занял освободившуюся нишу. Пекин быстро наладил диалог с новым режимом, призывая Запад инвестировать в экономику страны и способствовать ее реинтеграции в мировое сообщество. Талибы, в свою очередь, назвали Китай своим «важнейшим партнером». Вскоре КНР стала первой страной, назначившей нового посла в Афганистан и принявшей верительные грамоты от посланника талибов, что казалось началом эры китайского доминирования в регионе.
Однако спустя несколько лет первоначальный оптимизм угас, не принеся ощутимых выгод. Главные опасения Пекина в сфере безопасности не только не исчезли, но и обострились. Тревогу вызывает деятельность «Исламского движения Восточного Туркестана» (ИДВТ), состоящего из уйгуров и способного дестабилизировать китайский Синьцзян. Поступают сообщения о вербовке боевиков ИДВТ в ряды «Исламского государства – провинции Хорасан» (ИГ-Хорасан). Китайские граждане все чаще становятся мишенями атак как в Афганистане, так и в Пакистане, ответственность за которые брали на себя ИГ-Хорасан, «Техрик-и-Талибан Пакистан» (ТТП) и «Освободительная армия Белуджистана».
Проблемы безопасности напрямую тормозят экономические проекты. Так, министерство горнодобывающей промышленности и нефти Афганистана расторгло контракт с китайской компанией Afchin на разработку нефтяного месторождения в бассейне Амударьи из–за невыполнения ею инвестиционных обязательств. Громкие заявления о расширении Китайско–пакистанского экономического коридора (CPEC) на Афганистан и инвестициях в горнодобывающую отрасль остаются по большей части на бумаге, поскольку угроза со стороны вооруженных группировок делает реализацию таких проектов крайне рискованной.
Основной точкой раздора между Кабулом и Исламабадом остается присутствие боевиков ТТП на афганской территории. Пакистан утверждает, что атаки на его территории, в том числе на китайских рабочих, организуются из Афганистана, что талибы категорически отрицают. Китай пытается выступать посредником, организуя трехсторонние встречи министров иностранных дел и призывая стороны к сотрудничеству в борьбе с терроризмом. Однако влияние Пекина ограничено. Показательным стал случай, когда китайская делегация не смогла добиться встречи с верховным лидером талибов в Кандагаре, чтобы обсудить атаки ТТП, что продемонстрировало пределы возможностей КНР.
Тем временем правительство талибов не сидит сложа руки и активно диверсифицирует свои международные связи, выстраивая прагматичную внешнюю политику, ориентированную на экономику. Значительным прорывом стали контакты Кабула с Индией, включая визиты и переговоры на высоком уровне, что привело к договоренностям о расширении экономического сотрудничества. Талибы также укрепляют связи с республиками Центральной Азии.
Для Китая и его союзника Пакистана растущее взаимодействие Афганистана с Индией означает потерю стратегического пространства и усложняет региональный расклад. Пока Кабул и Исламабад обмениваются взаимными обвинениями и эскалационными действиями, усилия Пекина по достижению долгосрочного урегулирования выглядят малоперспективными. В отсутствие прочного мира китайские интересы в обеих странах остаются в подвешенном состоянии, а роль главного регионального миротворца оказывается для Пекина непосильной ношей.
