Когда избирательное возмущение подменяет собой всеобщую совесть, мир становится лишь лозунгом, а не гарантией безопасности – и Южная Азия платит за это высокую цену. В последние месяцы Бангладеш, страна, рожденная в борьбе за независимость и плюрализм, переживает тревожный всплеск насилия. Кадры, поступающие из страны, не оставляют сомнений: толпы собираются с пугающей скоростью, дома представителей меньшинств поджигают, женщины подвергаются нападениям, а журналистов заставляют молчать угрозами. Страх перестал быть единичными эпизодами – он стал частью повседневной жизни.
На этом фоне реакция мирового сообщества выглядит поразительно неравномерной. Если речь идет о политических деятелях или активистах, близких к либеральным кругам, западные правительства и международные правозащитные организации действуют незамедлительно. Заявления публикуются в течение нескольких часов, звучат требования о привлечении к ответственности, следует дипломатическое давление. Однако когда жертвами становятся индуисты, когда женщин из числа меньшинств насилуют, а их дома и храмы разрушают по религиозным обвинениям, голос мировой общественности ослабевает. Формулировки смягчаются, а целенаправленное насилие называют «местными беспорядками» или «межобщинной напряженностью», что скрывает истинную природу происходящего и снимает ответственность с виновных.
Особенно показательным является молчание Управления ООН по правам человека. Когда в июле и ноябре 2023 года были убиты связанные с оппозицией активисты, организация публично призывала к «независимому и прозрачному расследованию». Но когда молодого индуиста Дипу Даса линчевали после религиозного обвинения – что является внесудебной расправой и преследованием меньшинства – Управление ООН не выпустило ни специального заявления, ни срочного призыва. Этот случай, широко освещенный в бангладешских и индийских СМИ, не вызвал видимой реакции со стороны главной правозащитной структуры мира. Такое избирательное применение принципов сигнализирует преступникам, что некоторые преступления не получат международного резонанса, а значит, остаются безнаказанными.
Происходящее – не просто череда трагических случайностей, а симптом структурного сбоя в управлении. Насилие толпы в Бангладеш стало системным явлением, процветающим там, где государство не желает или не может обеспечить равную защиту для всех граждан. Знакомый сценарий повторяется с пугающей регулярностью: появляется религиозное обвинение, собирается толпа, насилие предшествует проверке фактов, дома подвергаются вандализму, а правосудие заходит в тупик. Безнаказанность, став нормой, становится заразительной.
Над этим мрачным пейзажем возвышается образ Мухаммада Юнуса – лауреата Нобелевской премии мира и самого узнаваемого морального символа Бангладеш. Хотя Юнус не управляет страной, его моральный авторитет требует голоса, особенно когда молчание потворствует злу. Однако на практике Нобелевская премия, задуманная как маяк мира, рискует превратиться в завесу. Она позволяет международным наблюдателям верить, что этический компас Бангладеш в порядке, даже когда факты говорят об обратном, тем самым смягчая критику и ослабляя международное давление.
Для Индии этот кризис имеет не абстрактное, а прямое стратегическое значение. Бангладеш – ключевой элемент в архитектуре безопасности восточных границ Индии и ее политике «соседство прежде всего». Насилие на религиозной почве в соседней стране никогда не оставалось внутри ее границ. Память о 1971 годе, когда целенаправленные атаки на индуистов вызвали один из крупнейших потоков беженцев в современной истории, глубоко укоренилась в стратегическом сознании Дели. Растущее насилие толпы и сокращение гражданского пространства в Бангладеш вызывают в Индии серьезное беспокойство, поскольку нестабильность у восточной границы напрямую влияет на управление границами, миграционное давление и хрупкий баланс в восточных штатах Индии, особенно в Западной Бенгалии.
История Бангладеш началась с геноцида 1971 года, в ходе которого индуисты стали непропорционально пострадавшей группой. Сегодняшнее насилие не имеет тех же масштабов, но повторяет те же формы. Когда религиозное обвинение предшествует расправе, а молчание становится стратегией выживания – история не повторяется, она предупреждает. Ответственность лежит не только на Дакке. Глобальные институты должны признать собственные двойные стандарты. Права человека не могут быть избирательными, не становясь при этом идеологическим инструментом, а молчание, особенно прикрытое авторитетом, равносильно отречению от своих принципов.
